— Ну как ты? Осваиваешься уже? Проблемы, вопросы есть?

— Никак нет, господин адмирал, все понятно, да и господин каперанг мне очень сильно помогает во всем. Признаться если бы не он…

— Ну, в этом и был весь смысл твоего назначения. Михайлович у нас прошел и многое, жаль, что с тобой он будет не долго. Кстати, ты себе старпома то уже выбрал из сварогов? Вот мне доложили, есть тут перспективный лейтенант РЭБ, отличник Академии, ты присмотрись к нему. Мне кажется он вполне себе ничего. В этот момент дверь каюты снова распахнулась, и мы увидели Егорова с огромным разносом в руках.

— Прошу к столу — сказал он и указал рукой на быстро организованный ужин. Признаться, я был очень благодарен Егорову. Ведь с самого подъема у меня не было не крохи во рту. Новая, признаться, неожиданная должность и все, что с этим теперь связано, занимало меня полностью и не давало отвлекаться на всякую ерунду, типа приема пищи. Молодой, здоровый организм последние недели жил, на каких-то внутренних резервах. Оказалось, что я мог сутками не спать и при этом прекрасно себя чувствовать, абсолютно при этом не «заморачиваясь» на еду и прочее. Чувство долга пересиливало все остальное, даже такое важное как прием пищи. Но сейчас, почувствовав, что наш разговор вышел за рамки начальника и подчиненного, я полностью расслабился и с удовольствием принялся за еду, уплетая за обе щеки вкуснейшие закуски и холодные бутерброды под взглядами старших товарищей.

— Выпьем, пожалуй — командир Особой группы протянул руку за «Императорским» плеснул его в стаканы и кивнул головой, присоединяйтесь. Мы чокнулись, и выпили. Внутренности приятно обожгло, и тут же появилась легкость, усталости от суетного дня — как не бывало.

Я никогда еще не был так близко за общим столом с людьми, которые задолго до моего рождения уже воевали, влюблялись, строили нашу Империю. В обычной жизни мы остались руководством и подчиненными, а сейчас, за столом каюты каперанга стали просто товарищами по оружию.

— Что нового происходит в Зоне Отчуждения? А то на верфи особо и нет информации, помимо сводок из Главного Штаба, да сплетен от непонятно кого. Новостей, как говорится, кот наплакал. Сидим тут в изоляции — я улыбнулся.

— Да ничего там не происходит — Табулин снова разлил по стаканам — невидимки наблюдают, поселения эвакуируются. Вывозим оборудование для добычи ископаемых, практически все рудники, на которых вахтой работали люди, уже демонтированы. Взамен вывезенного ставим там сюрпризы для глотов типа минных полей и автоматических батарей «Шторм», первого эшелона обороны.

— Кстати, — словно вспомнив что-то, Табулин перевел свой взгляд на каперанга. — Михайлович, а ты помнишь «Шторм»?

— Еще бы, — Егоров кивнул головой, — такое не забывается.

Я понял, что сейчас меня ждет рассказ о прошлом, и был очень рад этому. Мой вопрос совсем некорректно вернул нас от ужина к будущим страшным событиям, а всем сейчас хотелось еще пожить тут. В мирном настоящем, в спокойной обстановке, с бутылкой коньяка и вкусным офицерским ужином в удобной каюте и приятной компании.

— Мы на Веге, когда колония там была не Имперской, а «свободнодемократической», а я бы сказал просто — пиратской, участвовали в штурме. Табулин и Егоров переглянулись, подняли стаканы и отсалютовали уже в мою сторону.

— Так вот, у меня на «Цесаревиче» как раз поставил новый автоматический торпедный комплекс, и как раз в конце монтажа там какой-то сбой произошел, но времени разбираться не было, вышли во второй вспомогательной эскадре, мол, вам даже там стрелять не придется. А через неделю придете в док — все наладим и починим. Короче говоря, бросили его настраивать, и пошли выполнять задачу. Ну, я под козырек, дело то и правда, не очень пыльное, повисеть в системе, прикрывая подступы подхода «вероятного противника». Силы у пиратов там, конечно, были смехотворные. Один старый списанный крейсер, и куча хлама поменьше, большей частью переделанные конвойные суда, с легкой броней и буровыми лазерами. В общем, наш корабль висел ровно посередине системы, пока 1 Гвардейский вел зачистку планет, естественно блокированных по полной — полями подавления связи и наведенными орудиями линкоров. Висим себе, скучаем. Но корабль военный, скучать не положено, поэтому сыграли тревогу «дроновая атака». Все на постах, идут доклады, вроде все нормально. Но в это время, откуда не возьмись, на экране пять отметок цели, причем все они классифицируются как «крейсера прикрытия основных сил». А как бы это уже серьезный противник. Не знаю, откуда и как пиратам попали эти корабли, не имперские, как потом разобрались уже в бою. И шел на них сам «папа»— дон Картионэ — сволочь редкая. Собственно из-за него весь этот сыр-бор с десантом, зачисткой планет и разгорелся, человек был страшный и жестокий. Начитался, в свое время, каких-то там книжек и решил построить воровскую империю по образу и подобию гангстерских группировок Земли.

Глаза Табулина ожили, вспыхнули молодым задором. На мгновение он замолчал и кивнул мне на початую бутылку — разливай.

— Наш «Цесаревич» развернулся и в полной боевой пошел на противника. Конечно, сообщение послали и на помощь уже выдвинулись несколько кораблей, но пока они придут все закончится. Либо мы, либо пираты. «Багратион» так и просчитал: сорок пять процентов на нашу победу. Табулин улыбнулся.

— Однако он не принял в расчеты, что есть у меня на борту мичман Черкасов. Это потом уже мы выяснили, что имея необыкновенную неуступчивость и абсолютно «упертый» характер господин мичман, все время перехода к сектору операции, провел в настройке и переписывании программы «Шторма» и интеграции его в орудийные плутонги нашего крейсера. К слову сказать, в то время он был отстранен мной от командования чем-либо и кем-либо, за свои художества то спалит цепи управления, то кто-то у него поломает руку-ногу, пошла молва о «невезучем» мичмане. Признаться думал уже о списании его на орбитальную крепость — те покрепче, все-таки и сломать там, что-то ну просто не возможно. Табулин коротко хохотнул и продолжил. — В общем, когда я высушивал команды доклада, был просто огорошен, услышав: «автоматический торпедный комплекс „Шторм“ к бою готов». Ты бы видел лицо Михайловича — Табулин уже не просто смеялся, он вытирал слезы и заливался как в припадке. Егоров же напротив, тихо, словно боялся спугнуть кого-то, хихикал в руку. Пережив приступ веселья, подогретый первоклассным коньяком, командир продолжил.

— Отстраненный мичман самовольно приготовился к бою на не работающем оборудовании — как мы думали — он снова расхохотался в